Стресс-тестированием кредитных организаций занялись независимые эксперты
Чем дольше длится мировой экономический кризис, чем больше денег расходуется на его тушение, тем сильнее сомнения: адекватны ли безбрежные траты поставленной цели? Вот почему по всему миру множатся формы финансового контроля, к административным и денежным властями подключаются структуры, напрямую им неподведомственные, а то и вовсе, как принято говорить, «инициативные».
Результаты одного из таких исследований — стресс-тестирования банковской системы — обнародовал недавно Центр экономических исследований Московской финансово-промышленной академии (ЦЭИ МФПУ «Синергия»). Поскольку его итоги вызвали не только широкий интерес, но неоднозначную реакцию, мы попросили руководителя работы — главу ЦЭИ Сергея Моисеева пояснить позицию аналитиков.
— Сергей Рустамович, давайте сразу уточним: в какой мере вашу работу можно считать стресс-тестированием?
— В принципе стресс-тесты представляют собой широкий набор разных моделей. Наше исследование носило специализированный характер, мы тестировали чувствительность банков к кредитному риску. Другими словами, нас занимал один, хотя и немаловажный, вопрос: что будет с банками в случае роста просроченной задолженности независимо от того, как станет меняться макросреда.
— Но в России стресс-тестирование — официально функция ЦБ.
— Да, с 2004 года в рамках банковского надзора ЦБ проводит тесты. Зачем ввязались мы? Результаты такой деятельности Банка России, к сожалению, непубличны, появляются на свет в агрегированной форме, в целом по сектору. Причем, как правило, один раз в год, в «Отчете о развитии банковского сектора и банковского надзора».
В США, где недавно также обнародовали результаты стресс-тестирования, исследование носило предельно предметный характер — было проанализировано 19 банков, из которых, как выяснилось, 10 нуждаются в дополнительной капитализации. Но главное: были не только названы ее общие размеры — 74,6 миллиарда долларов, но и вычислена доля каждого банка из этой десятки.
Мы несколько модифицировали задачу. Раз задолженность банкам в последнее время неуклонно растет, нам показалось небесполезным определить, какую предельную просрочку выдержат ведущие банки. Оказывается, болевой порог первой сотни, на которую приходится 90 процентов капитала, довольно высок: на горизонте двух ближайших лет — это 16−18 процентов просроченной задолженности к общему объему кредитов.
Если учесть, что консенсус-оценка на конец года 10−13 процентов просрочки, то можно предположить, что ничего смертельно опасного, за небольшим исключением, наши банки в этот период времени не ждет.
Например, первые пятьдесят банков за счет текущих резервов и прибыли, которую смогут заработать в течение нынешнего года, способны погасить рост просрочки до 8−9 процентов. При этом оставшегося капитала хватит, чтобы покрыть ее увеличение до 16−18 процентов. Вторая полусотня без снижения капитала сможет нормально функционировать до просрочки в 12 процентов к концу года, а пустив в дело капитал — до 27.
В отдельную группу мы выделили государственные и иностранные банки. Выяснилось, что их финансовое положение примерно то же, что и российских.
— Вы хотите сказать, что кризисных банков в первой сотне нет?
— Есть, но их можно пересчитать на пальцах одной руки. Я не думаю, что их акционеры не в курсе и ничего не предпримут, чтобы не довести дело до банкротства.
— Полученные вами результаты оказались лучше, чем вы рассчитывали?
— Да, я ожидал худшего. Похоже, в наших банках все больше профессионалов. Для большей части менеджеров — это уже не первый кризис. И они довольно быстро адаптировались к новым условиям.
— А как же банковская тайна? Загодя вы заручились согласием каждого из тестируемых?
— Мы работали с официальными отчетами, которые банки обязаны регулярно публиковать. Они опубликованы. Никакого согласия банков не требовалось.
— Это обстоятельство дало вашим оппонентам основания для упреков. Некоторые банкиры, например, утверждают, что реальные риски отражают только международные стандарты (МСФО), а вы имели дело с отчетностью, соответствующей российским (РСБУ), и это якобы исказило картину.
— Это вопрос дискуссионный. Но вот что, мне кажется, надо в любом случае иметь в виду. Нормы регулирования и санкции в России действуют в соответствии с российскими, а не с международными стандартами. По этой причине и банкротами кредитные организации будут признаны исходя из российских, а не международных стандартов. Когда нарушаются нормативы или у банков выявляется отрицательный капитал, МСФО их обелить не в состоянии. Температура больного измеряется по российскому градуснику, а не иностранному.
— А может, «американская», поштучная работа сегодняшней России не очень-то и нужна?
— Я думаю, при спокойном стабильном рынке публикации агрегированных результатов раз в квартал было бы достаточно. Но у нас сейчас другая ситуация, никто не знает, кому можно доверять, кому нет. В таких обстоятельствах я бы предпочел иметь перед глазами более полную и оперативную информацию о ключевых игроках.
— Но вернемся к результатам вашего исследования. Векторно они лежат в той же плоскости, что и политика ЦБ. Значит ли это, что денег на рекапитализацию банковской системы потребуется меньше, чем планировалось?
— Объем финансовых средств, которые придется отдать банкам, зависит от нескольких вещей. Прежде всего я все же надеюсь, что уровень просрочки в 16−18 процентов покорить нам не удастся и тогда мы ограничимся поддержкой отдельных игроков, с помощью тех же субординированных кредитов, например.
Кроме того, появились первые робкие признаки, что к концу года начнется восстановление российской экономики, что также сократит бюджетные траты, хотя может случиться и по-иному.
Но есть мощное «но»… Уже сейчас российские банки сокращают денежное предложение, увеличивая резервы на случай роста просрочки. И завтра делать это не перестанут. Это подрывает их возможности в самом главном — кредитовании реального сектора. Если власти все же решат поддержать такое кредитование, а они, естественно, заинтересованы в нем, им придется пойти на докапитализацию банков. Причем даже тех, где просрочка далека от критичной.
